Как Чернобай охотился на немца

Эту историю мне рассказал дед по маминой линии. Он носил нашу редкую фамилию Чернобай. Как-то решил поведать своему внуку Владимиру Чернобай про настоящую войну. Мне в пятнадцать лет было интересно всё до мелочей. Сидели мы вместе и телевизор смотрели. Там крутили кино про войну. Наши немцев на экране стреляли пачками, потом немцы наших, потом наоборот. Сюжет какой-то был попсовый, и деда это задело. Он почесал свой гладко выбритый подбородок, провел по блестящей лысине и как-то интригующе посмотрел на меня.

- Хочешь расскажу как у нас было? - спросил дед.

- Какой вопрос! Конечно, дед, - оживился я.

- Ну тогда слушай, - он убавил громкость телевизора и присел рядом. - Только бабке не говори… Дело было так. Призвали меня в сорок третьем. Было уже полвойны. Как раз Курская битва только выиграна была. Наши поперли вперед везде. Фашисты стали пятиться на запад. Не застал я слава богу то когда мы драпали на восток до Москвы и Сталинграда. Старослужащие рассказывали. Ну да ладно. Первый месяц после учебки. Еще только к обстрелам привыкли. Вызывает нас поздним вечером командир роты. Говорит, Владимир Чернобай и Федор Волков, друг у меня Волков Федя был, его миной потом немецкой разорвало на части… Вот, значит, Чернобай, тебе нужно взять языка. Ты парень немаленького размера, сможешь? Волков, прикрываешь, когда назад потащите! Выполнять! Есть! И побежали. Поползли по-тихому. Федя такой мне шепчет: «До немецкого окопа и в нем никаких разговоров». Соглашаюсь, крадемся как кошки. Темно хоть глаз выколи. Днем был бой сильный, всё стихло. Наши и немчура каждые в своих окопах перекуривают. Ползем мы. До немецкой позиции не спалились, всё как по маслу. Уже слышим как фашисты говорят на своем поганом языке. Потом еще полчаса выбирали место и где что. Волков мне смотрю рукой махнул. Нашли мы красавца одного. Ломанул я его резко так по голове. Чувствую дышит, быстро его так сгреб и потащили назад. Тут стрельба на какое-то время снова. В ночи трассеры летают. Пару раз грохнули мины. Мы на нейтральной полосе отлежались. Доползли с фрицем до своих…

Дед остановился и пошел на кухню за кружкой чая, которую он там оставил. Отхлебнув пару глотков, он продолжил свою историю.

- Ну вот и осматриваем мы нашего языка. Чудной какой-то. Длинный. Форма вроде немецкая, а вроде и не немецкая. Волков на меня такой взглянул и спрашивает: «Чернобай, ты уверен, что это настоящий фриц?». И заржал как конь. Говорю, давай его пока стонет и глаза закатывает к комроты. Сам пускай устанавливает, правильный или нет фашист попался. Комроты вначале обрадовался. «Орлы-бойцы! Справились!». Потом в блиндаже стали мы наш трофей изучать. И тут он глаза открывает и на какой-то тарабарщине лопочет. Потом снова. Мы ему сколько знали, выдали, пока переводчика ждали. Говори, гнида, как тебя зовут. Какая часть? А он в ответ что-то вообще несет. Явно не по-немецки. Тут переводчик с командного пункта батальона заходит, слушает и скалится во все зубы. «Всё», говорит, «финита ля комедия». Пленный сразу оживился и давай слова подобные говорить. Командир наш на матерном выдал свое мнение и вышел… Мы стоим как два дуба. Переводчик спрашивает: что, бойцы, где вы этого поймали. Ну Федя меня сразу вбок толкает и говорит: «рассказывай, Владимир Чернобай». Я что мог, всё вспомнил. Ну и узнали мы тут, что это итальянец. Самый настоящий итальянец, были у Гитлера такие паскуды-союзнички. Не воевали, лишь изображали. Наших после Сталинграда как огня боялись. Их вроде бы уже всех должны были с нашего фронта назад в ихнюю Италию засунуть. Этот кадр оказался каким-то штабным для связи с фрицами. Мы про это чуть позже узнали. А так стояли долго, расстроились. Не немец это был, понимаешь, итальяшка какой-то. Обидно. Потом уже нам сказали, что ценный фрукт всё-таки. Это когда его в штабе фронта допросили. Вот как, внучок. Вроде за языком ходили, герои почти, а то что макаронник как их называли немцы сами, остались мы за это дело без медалей...».